–       Вот те на. Не успели вступить на землю «обитаемую», а уже вцепились друг в друга. Сдается мне, что вы все голодны, а с голодным желудком плохо думается, вот и ищете вы предлог для прений. Ну, ничего, сейчас мы все дружно поедим, отдохнем, и все у нас будет ОК. Дядя Фируз, ты лучше обходи остров сзади и посади нас в другом берегу, а то с этой стороны он здорово загрязнён отходами,– вымолвил Самир, круглолицый парень, наводивший впечатления человека, любящего плотно поесть, и, наряду с этим, отличающийся привычкой выпивать до зеленных чертей. Солнце стояло на зените, когда, проголодавшиеся мужики, выйдя на берег, принялись застелить скатерть прямо на песке, так как, другого уюта здесь не существовало, но, а женщины позарез отказались им в этом помочь, ввиду того, что им обеим совсем расхотелось есть. Они, не проронив ни единого слова, разъехались кто – куда. Уля начала продвигаться по направлению к рухнувшим зданиям. Постройки, возвышающиеся в этих местах, приводили путников к мысли, что когда – то эта местность была и вправду заселенной людьми, но к сегодняшнему дню оно пустовала, видимо, по той причине, что люди решили её покинуть ввиду непонятных обстоятельств. А Тюркан, пройдя к утёсам, решила взобраться ввысь, чтобы немного просиживая на нем, сосредоточить своё рассеянное внимание на спокойном море, - этим ей хотя бы удалось утихомирить тот смерч, который бушевал в данный момент в ее душе и мало – помалу стал затихать при виде утихающих волн. Тут ее внимание привлек серая машина старой модели, без шин и стекол, которые стоял неподалеку и чей грузовой отсек был завален бревном. Через минуту, Самир, все же, вынудив девушек с помощью уговоров, присоединиться к ним, протёр ладоней, и, чавкая, вымолвил: - Ну что ж, приступим к трапезе.

–       Бисимиллахир – рахманир - рахим, приятного вам всем аппетита, - после молитвы вымолвил Рустам, но, заметив, как сидящая рядом Тюркан не собирается притрагиваться к еде, он, во имя одоления этой неприятной сцены, передал ей свежий и ароматный хлеб, выпеченный на тяндире.

–       Если посмеешь отвернуться от еды, то она на тебя обидеться. – по поверью произнес Фаик, убедившись, что и Уля тоже собирается встать «со стола». В тот же миг, Тюркан, внезапно схватив ложку и вынув из тарелки подруги лук, тихо вымолвила:

–       А вы уберите из ее тарелки лук, вот и обида пройдет.- сказала она и спокойно передала хлеб подруге, у которой уже начали светиться глаза от радости оттого, что первый шаг к примирению уже предпринято.

–       Да вы же больше проинформированы о ней, чем я. – удивился Фаик, на что последовал ответ, принуждающий его замолкнуть.

–       То та! И притом, что она совсем за мной не следит! – объявила Ульвия, пожимая руку Тюркан. Так был достигнут мир, и друзья, полакомившись той едой, которую приготовила Уля, возложили на этот раз обязанность убранства на женщин, которые успели не только примириться, но и стали сравнительно ласково обращаться друг с другом. Существовала же в народе следующая поговорка: «От ссор настоящая дружба только крепнет» - и, видимо, сейчас именно эта поговорка оказалась к месту. Самир, которому посчастливилось наесться и напиться трёх бутылок холодного пива, взялся за арбуз, как он, проворно вскочив с места и постояв у моря, немного полюбовался его красотой, а затем, мгновенно заговорил, смешивая двух языков:

–       Oh, my God! Look at this grace! Не зря говорят, что красота спасет мир. Хотя она в какой-то мере таить в себе опасность, – и мигом слопав весь кусок арбуза, совершил такой поступок, который вызвал бурю упреков его путников - швырнул кожуру арбуза прямо не море.

–       Не красота, а вот любовь воистину спасет мир. К чему красота, если к нему вот так пренебрежительно относиться. Без должного внимания и без любви даже прекраснейший в мире цветок увянет, да не расцветёт.– не смог сдержаться и вытащил из воды кожуру Фаик и даже при этом шлепнул друга по башке, после чего последовал ответ Ульвии, к большому изумлению, на этот раз поддерживающего своего кузена.

–       Верно, красота без необходимого внимания и без любви даже ломаного гроша не стоит. – высказалась она более чем язвительно, да так, что он со стыда весь покраснел и ничего не сказав, затопал к ближней застройке, а Фаик, зайдя в свою палатку и раздевшись, окунулся в теплое море, тогда как третий их приятель - Рустам, умываясь и споласкивая рот, заговорил:

–       Элхамдуллилах, пусть с благословением Всевышнего, во всех домах разогреется еда и насытятся бедняки хлебом насущным. – сказал он и Ульвия отозвалась  следующей  фразой.

–       Амин! –  и быстро убрала скатерть с песка. - Ну вот, пожалуйста, хотя и друзья, но довольно разные люди. - поделившись своим мнением с подругой произнесла Ульвия, когда Рустам уже находился далеко от них, - вообще, их даже и друзьями не назовешь, их отношения больше похоже на приятельство, чем на дружбу. Ох, и не умеют же мужчины дружить, не то, что мы. Да и кутилы они, весельчаки. Так легко находят для себя какого-нибудь занятия. Вот, например, Фаик. Видишь, он уже тешиться с волной, а этот Самир, видимо, взбрел к объекту своей страсти и роется где–то в камнях и вот даже этот чудак Рустам, вероятно, возьмется за какую-нибудь работу. И только я одна здесь, в присутствии своего Отелло, не имею право купаться на море…А ты уже успела заметить, что этот Рустам еще с города притащил за собой какие–то дощечки? – вдруг спросила подруга, но позже заметив, как пожимает плечами Тюркан, заявила: - Ах, да. Ты же у нас не любишь присматривать за людьми. Так вот, даже у такого неудачника, как он, имеется своеобразное занятие, иначе говоря, мы, видно, с тобой здесь совсем лишними оказались. Зря мы сюда притащились,– напоследок вымолвила Уля, качая головой.

–       А тебе бы давно пора учиться заранее обмозговать, а уж потом лицеприятствовать к каким–то сомнительным затеям. – буркнула в ответ на роптание подруги Тюркан, после чего выдохнув, подчеркнула: - А что касается лишних людей, то в природе таких не бывает, если, безусловно, общество не даст себя почувствовать эдакой, но и это тоже не беда, лишь бы ты себя так не воспринимала,- высказалась Тюркан, но Ульвия, вздыхая полной грудью, заявила.

–       Ох, еще этого не хватало. Был у нас один философ. Их стало двое.– сказала она, пальцем указывая то на Рустама, то на подругу, а затем, подтягиваясь, уныло вымолвила: - Ну и ладно, не знаю как ты, но мне охота немного поспать, всегда так, когда объемся, так и клонит ко сну, что лечь и не встать. И ты бы немного вздремнула, а то так мало спишь, что потом голова разболеется от усталости, - посоветовала она подруге, на что последовал тихий ответ Тюркан:

–       Нет, после еды сразу вредно ложиться. А то выйдут проблемы с пищеварением. Ты поспи, а я лучше немножко пройдусь по местности, и уж потом передохну, - заявила она, при этом, помогая Уле разбить палатку. Выйдя из палатки и маленькими шажками топая к утесу, ей и вправду пришлось стать очевидцем того, как Рустам, таща за собой какие–то деревяшки, уверенно направился к скалам, которые находились в противоположном направлении острова. Лишь ныне, молча провожая взглядом этого странного человечка, Тюркану пришлось погрузиться в глубокое раздумье, ибо она всей душой ощутила, что поведение этого парня и вообще, его присутствие в настоящее время не вызывает у нее прежнего сострадания, а наоборот, вселяет в нее какую–то безмятежность. Бросалось в глаза и то, что здесь он ощущал себя в своей стихии и постепенно стал отдаляться не только от своих друзей, но даже от окружающей его среды. Словно ему было отведено здесь частный уголок, где он мог забыться, заниматься своим любимым делом и при этом чувствовать себе более раскованным. После доли минут, Тюркан все же определив, что этот деревяшка не что иное, как планшет, она стала приближаться к нему с минимальной осторожностью. При этом она всеми своими силами пыталась не проронить ни звука, так как ей было отлично известно, что не стоит в такие минуты отвлекать художника от творчества. А Рустам, немного постояв и оглядываясь по сторонам, изменил направление,  и, поворачиваясь в левую сторону, а затем и прихватив кисть, взялся за рисование. Не прошло и десяти минут, как контуры картины бросились со всей ясностью в глаза девушки, ибо хорошенько присмотревшись по берегу, она только сейчас заметила объект вдохновения художника - неподалеку стоял заброшенный, слишком изношенный и ржавый корабль. Подойдя поближе, она принялась более внимательно созерцать за его работой. И в этот самый миг ее внимания привлёк к себе другой труд, который торчал среди многочисленных бумаг, чего Рустам хоть и постарался тщетно спрятать, но видимо не успел. Пылающий огонь, восходящий до небес, покрытый черным дымом и откуда-то сюда просачивается белая линия света. Скалы на окраине, куда можно взойти с помощью веревочной лестницы, в посередине тонкий мост Сират, и руки, выходившиеся из пламя, и отчаянно тянувшийся к небосводу. На краю картины тень человека, который с одной рукой дотянулся до лестницы, и видно, как он с трудом, но пытается выбраться из горячего ада, но стоявшая за ним другая тень так и тянет его вниз – вот на какой картину узрела женщина. А между тем, забывшийся художник, который проявлял рвение над своим очередным произведением, отвлекся от своей музы, и, не обернувшись лицом к ней, внезапно заговорил:

–       Незаконченная работа, и к тому же, неудачная, - сказал он, проведя кистью над бумагой, словно у него даже на затылке находились глаза. Тюркану, почувствовавшей себя пойманным вором, хоть и пришлось немного смутиться, но она не растерялась, и, приглядевшись на планшет более чем внимательно, она спросила:

–       .….А как она называется?

–       В аду. – последовал необычный ответ художника.

–       Странную же тему вы выбрали для живописи…. А зачем именно в аду? – начала расспрашивать Рустама растроганная Тюркан, ибо название картины подействовала на нее жутко.

–       Как говорил Олдос Хаксли: а что, если наша земля – ад какой–то другой планеты? – обратился к цитатам художник, при этом, даже не удосужившись поворачиваться. Тюркан, призадумываясь о фразе художника, и, вздыхая полной грудью воздухом Каспия, тихо промолвила:

–       …Да,…для меня это однозначно так.

–       …А вы, верите ли вы, в то, что человек бессилен перед смертью? – внезапно поменяв тему, с иным вопросом обратился к женщине художник.

–       Не знаю, но так говорят. – пыталась избежать от ответа Тюркан, но Рустам, по-видимому, не собираясь так легко уступить ей, снова принялся ее расспрашивать:

–       Всякого можно болтнуть. Но соглашаетесь ли вы с этим предположением?

–       Не знаю. А впрочем, верно замечено. В противном случае, победа над смертью было бы возможной. – уверенно выговорилась Тюркан, на что Рустам продолжал задавать свои странные вопросы.

–       А вы считаете это недопустимым? – вдруг спросил он, и Тюркану пришлось окончательно запутаться. Она, не зная, что и ответить, была вынуждена обратиться к нему с встречным вопросом.

–       А вы разве повстречали того человека, кому удалось одержать триумф над смертью? – с явным сарказмом спросила она, подумывая при этом над тем, чего же пытается ей объяснить этот чудак.

–       Ооо, их даже пальцем не сосчитаешь. И вам следует над этим хорошенько призадуматься и тогда вам все будет предельно ясно. Нет, смерть и вправду не осилишь и не сможешь изменить того, что уже предначертана свыше, но победить его все-таки можно,– заявил неожиданно художник и как-то странно заулыбался.

–       Не думаю…., – в замешательстве вымолвила Тюркан и Рустаму, кто почуял, как побледнело ее лицо, пришлось дать ей передышку. После недолгого молчания, неожиданно для него заговорила Тюркан: - А вы зачем не сделали себе карьеру? Вы считаете себя недостаточно талантливым? – спросила она, вновь всматриваясь в его произведения.