–       Да нет, вам причудилось. А впрочем, мне и на этот раз нечем вас утешить, ибо другое название Наргина - Вульф, то есть, волчий остров[1]. - с улыбкой на лице заметил он, шагая по палубе: - А название это исходит от Петра I, так как после войны со шведами эти острова напомнили ему, по форме, Ревельские острова с аналогичными названиями в Финском заливе и поэтому, он переименовал его именно так. 

–       Полагаю, вы из-за прежнего инцидента подсчитали меня трусихой, вот и сейчас решили испытать меня на боязнь. – грубо перебила его Тюркан, намекая на то, что и она совсем не бездарная.

–       Ошибаетесь, да и к чему мне вас испытывать? Ну, я же, в конечном счете, не маньяк, да и не безумный ученый, проводящий над людьми незаурядные опыты. А что касается вашей мнимой трусости, то, по - мне, вы довольно храбрая. – на этот раз строго высказался Рустам, но женщина восприняла эти слова не искренно, а как подхалимство.

–       Да бросьте, вы мне льстите. – сказала она, топая к штурвалу корабля, ибо она уже успела здесь вымокнуть от брызги волн.

–       Нисколько, ведь вы же не испугались войти в это ущелье, вы не отнеслись безразлично к жизни незнакомых и чуждых для вас людей, да и взялись нам помочь. – всеми силами старался переубедить ее Рустам, но ответ Тюркан раздался более хладнокровно, чем прежде.

–       Многие бы на моем месте поступили точно так же.

–       Не думаю. – сразу же запротестовал Рустам, подойдя к ней еще ближе, - Многие бы так не рисковали, ну, например, Ульвия начала мне язвить, когда я попросил ее присмотреть за больным товарищем, хотя мы тоже не собирались бросать ее кузена в маяке без присмотра. Как видите, она выбрала родную ей душу. Но, а вы, не задумываясь, помогли Самиру, несмотря на то, что не были с ним знакомы до этого, и еще не было известно, что может вас там ожидать. И даже когда вы узнали про то, что там ползают змеи, вы все равно не отступили.

–       Ну, тогда посчитаем мой поступок опрометчивым или же импульсивным.– отказывалась признать свою отвагу Тюркан и отыскала для этого нужные слова.

–       Не посчитаем, сразу видно, не в вашем стиле бросать человека в трудную минуту. Похвальная черта не только для женщин, но и для всех людей….- в тот же миг отказался Рустам от восприятия отзывчивого поведения Тюркан, в такой форме, какой она сейчас собиралась его описать, -  ….вот только название Наргин отчего-то подействовала на вас удручающе. – внезапно заговорил после недолгой паузы художник, в надежде найти объяснения в  связи с прежней реакцией женщины.

–       Если честно, то я и сама не понимаю, что на меня тогда нашло. – сразу же созналась Тюркан и Рустам, кивая головой, произнес:

–       Занервничали.… - и вздыхая полной грудью, добавил: - А что касается воя, то это всего лишь игра ветров. Разве не видите,  как много тут изрешечённых застроек, у них даже крыши нет. Вот и заигрались там северные шальные Бакинские ветры. Их можно нынче услышать в центре города, где ведутся многочисленные стройки, если, безусловно, хорошенько прислушаться к ночным звукам.

–       А вы, я вижу, тоже обитель тёмного царства. – с ударением произнесла Тюркан.

–       Верно заметили. – согласился с нею Рустам, снова кивая головой.

–       С чего бы это? – на этот раз взялась расспрашивать его Тюркан.

–       Не знаю. Полагаю, что эта тяга к тишине и к покою, когда весь день мучает суета и только ночью наступает долгожданное умиротворение. Да и со временем, время сна постепенно сужается. – пришлось Рустаму показать Тюркан и другую сторону медали, после чего она тоже выговорилась. 

–       А по–моему, во всём виноваты думы. – сделала она вывод для себя и Рустам, после долгого раздумья, вымолвил:

–       …Да, и они тоже по отношению к нам враждебно настроены. – неожиданно для Тюркан, он произнес наизусть отрезок из стихотворения «Где та дача, где тот сад» Микайыла Мушвика, сочинённое поэтом в 1937 году перед казнью.

Yenə o bağ olaydı, yenə yığışaraq siz,
O bağa köçəydiniz.
Biz də muradımızca fələkdən kam alaydıq,
Sizə qonşu olaydıq.
Yenə o bağ olaydı, səni tez-tez görəydim,
Qələmə söz verəydim.
Hər gün bir yeni nəğmə, hər gün bir yeni ilham,
Yazaydım səhər axşam.
Arzuya bax sevgilim, tellərindən incəmi ?
Söylə ürəyincəmi ?

Yenə o bağ olaydı, yenə sizə gələydik,
Danışaydıq, güləydik.
Ürkək baxışlarınla, ruhumu dindirəydin,
Məni sevindirəydin.
Gizli söhbət açaydıq, ruhun ehtiyacından,
Qardaşından, bacından.
Çəkinərək çox zaman söhbəti dəyişəydin,
Mənimlə əyişəydin.
Yenə bir vuraydı, qəlbimiz gizli-gizli,
Sən ey əsmər bənizli[2].

А через минуту, Тюркан тоже решила присоединиться к художнику, обращаясь к поэзии ею любимого поэта- романтика.