–       Человек должен быть глухим, чтобы не внять этим звукам. А может,.. а может, люди сюда съехались после нас, к вечеру и сошли на берег в другом конце острова? Ну, коли так, то следует с ними сплотиться и вместе переждать да утра. Что ж мне делать, ох, что ж мне делать?» – изматывала она себя вопросами и после непродолжительных мучений, сама же находила ответа: - «Я же не могу оставить друзей, я должна хотя бы понаблюдать за ними ради того, чтобы успеть предупредить их о надвигающихся очередных опасностях». – убеждала себя Тюркан, а затем, сама же  начинала журить себя: - «Ну, что же я за человек, накликаю на них беду. А ведь слова материальны. Не успеет промелькнуть в голове скверная мысль, как она тотчас же сбудется», - Несмотря на то, что мальчик уже не бросался в ее глаза, но она стала отчетливо слушать его голос, который доносился уже на пару шагах и постепенно начал нарастать. В этот миг, ей пришлось найти в себе мужества и вынудить себя к ходьбе. - «Но там же …. ребенок? А может, он один? А может, его просто там забыли? Он был так напуган, что не вышел к нам. Нет, я обязана, во чтобы то ни стало, все выяснить, с учётом того, что здесь небезопасно. Да, мне лучше пойти к нему, но не стоит очень близко подходить к ущельям, да и что делать ребенку в овраге? Нет, навряд ли он туда заберётся. Он, наверняка, прячется где-то поблизости. Ведь тут столько развалин». – с такими размышлениями она и стала лазить наверх, к застройкам, где луна стала еще ярче освещать ее путь, как вдруг она услышала странный визг и шорох позади себя. Какая–та тень, пройдя сзади, проскользнула в левую сторону и, несмотря на то, что она всеми силами пыталась обуздать свой страх, но в тот же миг от испуга у неё задрожали ноги, и она вынужденно отвернулась, осмотрелась, а там…никого. – «Кто здесь?» – закричала она вполголоса и почувствовала, как ее голос охрип. Как бы она не пыталась вскрикивать, но слова как будто растворялись в тишине, теряя акустику. – «Ну, хватит прикалываться. Выходите!» – бесилась она от злобы, придя к выводу, что кто-то с нею неудачно шутить или же играет, ибо по ее понятиям, этот кто-то выбрал не очень удачное место для потехи. И вдруг, неподалеку раздался голос ребенка, невнятно произносивший слова некой знакомой ей песни. Но как не пыталась она прислушиваться к словам мелодии, увы, шум и треск воды лишил ее и этой возможности. – «Малыш, где ты, малыш? Зачем это ты прячешься? Выходи ко мне, не бойся, я не причиню тебе зла». – на этот раз более тихо отозвалась она во имя того, чтобы не вспугнуть «незваного гостя», но голос мальчика нарастал всё громче-громче, отчего ей стало ясно, что гость совсем не боится путника, но тут звук через минуту внезапно затих. И тут без грозы и без всяких других примет с неба нахлынула дождь. Тюркан, не успела ахнуть, как дождь заменился ливнем. Она, сказав; «Здорово» прижалась к стенке, у которой не было крыши, и надумала ютиться в ущелье, которое находилось впереди, буквально в несколько метрах, но, к сожалению, являлось единственным подходящим местом для укрытия. До корабля тянулась более чем длинная дорога, отчего Тюркан, окончательно задумала переждать дождь именно под каменным навесом. Но при одной только мысли, что ей придется туда взобраться, она впала в смятение, так как она все время помнила про того, как змея ужалила там Самира. Немного погодя, она, овладев с собой, решила: - «Мне ли бояться смерти? Глупо играть со смертью в прятки. Она все равно тебя настигнет, где бы ты ни находилась. Нет, я не боюсь смерти, не боюсь! А может, это моя судьба, приехать именно сюда и найти здесь свою погибель? Да и потом, змеи не задерживаются на одном и том же месте долго, они, наверняка, уже успели заползти куда–то далеко, ибо на меня никто не напал, когда я неосознанно туда влезла. Мне только нужно внушить себе, что там никого нет и выждать до тех пор, пока погода не стихнет. Эх, все к черту, будь что будет». – прошептала она, достав пилюли и выпивая их с дождевой водой. Итак, Тюркан рванула вниз и через минуту очутилась прямо у входа в ущелье. Голос ребенка, да и душераздирающая мелодия давно уже смолкли, как только начали сыпаться на землю первые капли дождя. Постояв минутку около ущелья и как будто в последний раз взглянув на небо, обволоченное черными тучами, она прошагала вперед, держа в руке как назло никак не зажигающуюся зажигалку Рустама, которую она, не переставая, чиркала, да все попусту. Несмотря на пустые попытки, Тюркан все еще продолжала щелкать зажигалкой, возлагая надежду на то, что она загорится. Хотя тусклый лунный свет и продолжал освещать вход в ущелье, но в его глубине царила полная тьма, отчего Тюркану на минуту пришлось остолбенеть от жути. Она даже на минуту надумала поворачивать назад и бежать изо всех сил к кораблю, чем соваться в незнакомое место, но голос мальчика, раздавшийся заново, на этот раз уже с близкого расстояния, принудил её остановиться. Теперь она слышала слов мелодии более чем внятно:

Korkma, sönmez bu şafaklarda yüzen alsancak;
Sönmeden yurdumun üstünde tüten en son ocak.
O benim milletimin yıldızıdır, parlayacak;
O benimdir, O benim milletimindir ancak.

Çatma, kurban olayım, çehreni, ey nazlı hilal!
Kahraman ırkıma bir gül! Ne bu şiddet, bu celal?
Sana olmaz dökülen kanlarımız sonra helal,
Hakkıdır, Hakk'a tapan, milletimin istiklal!

Ben ezelden beridir hür yaşadım, hür yaşarım.
Hangi çılgın bana zincir vuracakmış? Şaşarım!
Kükremiş sel gibiyim, bendimi çiğner, aşarım.
Yırtarım dağları, enginlere sığmam, taşarım[1].

- не переведя дух, пел мальчик. И как же пришлось женщине изумиться, когда она неожиданно для себя открыла, что мальчик поет не на родном, а на турецком языке. Хотя она уже прислушалась к нему затаив дыхания более полчаса, но она с самого начала  восприняла этот язык как родного. До того эти родственные языки были друг на друга похожи, что для посторонних оказался бы ребусом предугадывать их различия. «Значит, турист» - пронеслась как молния в ее голове мысль, но она, отгоняв ее, громко высказалась: «Нет, это наш мальчик, наш мальчик. Просто на данный момент все наши дети хорошо понимают и даже общаются на турецком. И что же он поет? О чем это он поет? Как же она мне знакома. Да это же… турецкий марш «Истиклал^[2]».  Да, это он. Как странно. Марш? Когда наши дети больше всего обожают турецкую эстраду или же на худой конец, слушают народную песню - тюрки. А слова марша изматывают душу, хотя обладают той силой, которая в состоянии привить каждому человеку чувство патриотизма» общалась она сама с собой и не заметила, как раздалась эта песня прямо под ее ухом. 

Garbın şafakını sarmışsa çelik zırhlı duvar[3],
Benim iman dolu göğsüm gibi serhaddim var.
Ulusun, korkma! Nasıl böyle bir imanı boğar,
"Medeniyet!" dediğin tek dişi kalmış canavar?

Arkadaş! Yurduma alçakları uğratma, sakın!
Siper et gövdeni, dursun bu hayasızca akın.
Doğacaktır sana vaad ettigi günler Hakk'ın...
Kim bilir, belki yarın, belki yarından da yakın.

Bastığın yerleri "toprak!" diyerek geçme, tanı!
Düşün altındaki binlerce kefensiz yatanı,
Sen şehit oğlusun, incitme, yazıktır, atanı:
Verme, dünyaları alsan da, bu cennet vatanı.

Выслушав мелодию, Тюркан позвала к себе мальчика, и даже стала водить руками по сторонам ради того, чтобы кое-как зацепиться за майку паренька или за что-нибудь. Но и на этот раз, убедившись, что поблизости никого нет, и мальчик, просто-напросто, отказывается ее слушаться, она начала щупать руками каменную стену ущелья, чтобы как–то передвигаться вперед, ибо булыжники, расположившиеся под её ногами, оказались настолько скользкими, что она могла с легкостью упасть и разбить себе конечности или на худой конец, голову. Думая над тем, что лишние заботы не к чему, и пытаясь избежать неприятностей, она решила предостерегаться и начала медленно двигаться к другому концу ущелья. Мрак, жуткий мрак вселял в нее ужас, когда она поняла, что она оставила позади довольно длинное расстояние и теперь находиться слишком далеко от выхода. Но как назло, она не ощущала конца дороги, и у неё занялся дух от волнения и духоты. «Мальчик, где ты?» вымолвила она тихо, а затем от невыносимой жары вспотела с головы до ног, но струя пота, обтекающаяся по всему телу оказалась такой холодной, что она вся содрогнулась и в отчаянии закричала; «Ну, где же ты?! Ответь!». И, не услышав ответа, ей больше ничего не оставалось, как дать волю слезам. «Ну, зачем ты меня так мучаешь? – спрашивала она, обращаясь в пустоту, - Я же влезла сюда ради тебя. Мальчик, пожалуйста, выходи. Мне жутко страшно, и зябко. Сынок, я тебя прошу, дай мне руку, и я тебя отсюда выведу» - она заговорила с обещаниями, даже не зная с кем. Ибо там, как эхо проносился лишь голос Тюркан, а иногда слышался и звук капель, которые сочась сквозь камни, капали на ее голову, и, ударившись на булыжники, намачивали ее ноги. «Мама, мамочка, не бросай меня, мама, мне страшно» - вдруг в темноте раздался жалобный голос мальчика и Тюркан, перескочив вперед, упала навзничь. Она почувствовала только боль в затылке и, полежав несколько минут, провела рукою булыжники, чтобы отыскать и найти зажигалку, которую она уронила при падении. Тюркан бегала пальцами по камням и чувствовала, как они марались во что–то липкое, как будто, в слякоть. Но, она не собиралась сдаваться даже при таких жутких  условиях, и вконец, ощупав булыжники, ей удалось дотянуться и достать того, чего она так усердно искала. За это время, мальчик, пел и пел, не переставая.  Он пел с пафосом, и временами смеялся, словно относился к состоянию Тюркан с иронией. 

Kim bu cennet vatanın uğruna olmaz ki feda?
Şüheda fışkıracak toprağı sıksan, şüheda!
Canı, cananı, bütün varımı alsın da hüda,
Etmesin tek vatanımdan beni dünyada cüda.

Ruhumun senden, ilahi, şudur ancak emeli:
Değmesin mabedimin göğsüne namahrem eli.
Bu ezanlar ki şahadetleri dinin temeli,
Ebedi yurdumun üstünde benim, inlemeli.

O zaman vecd ile bin secde eder varsa taşım,
Her cerihamdan ilahi boşanır kanlı yaşım,
Fışkırır ruh-i mücerred gibi yerden na'şım,
O zaman yükselerek arşa değer belki başım.

Dalgalan sen de şafaklar gibi, ey şanlı hilal,
Olsun artık dökülen kanlarımın hepsi helal,
Ebediyen sana yok, ırkıma yok izmihlal,
Hakkıdır, hür yaşamış bayrağımın hürriyet:
Hakkıdır, Hakk'a tapan, milletimin istiklal[4]!

В итоге, еле - еле найдя в себе силы, и опускаясь на колени, Тюркан зачиркала зажигалкой и на этот раз она загорелась, а через секунду сразу же погасла. Но она всё-таки успела за доли секунд, определить происхождение предмета, которого она отчего–то схватила, и крепко сжимала на другой руке, словно это являлось той соломой, которая была способна вытащить ее из этой запутанной ситуации. Она нервозно сжимала … человеческая кость. Она, в тот же миг, выбросив его в сторону, вскочила на ноги, и,  слетев с места пулей, ринулась к выходу, но при этом, больно ударившись головой в верхние, остроконечные камни ущелья, снова услышала голос мальчика. «Постой, ни уходи! Не оставляй меня одного! Не бросай меня! Но ты же обещала, что никогда со мной не расстанешься! Мне страшно, мне больно, меня хотят убить!». На этот раз она не успела очнуться, как кто–то, свалив ее с ног, воткнул в ее голени что–то острое, да так, что она завыла от боли и скорчилась, и со страшной силой приволок ее к потёмкам ущелья.

***