– Эх, Уля, Уля, стоит ли сокрушаться, когда как все предпринято, ошибки допущены, но их никак не исправить? И я, в принципе, ни в ком не нуждаюсь, и уж, тем более, в мужиках. Не понимаю я вас, своих подружек, ну, впрямь все уши прожужжали, а это меня не только бесит, но и высасывает из меня всю жилу. Поймите же вы, не в силе я справляться с таким потоком ненужной информации, а вот перебивать подруг во время общения тоже как-то неловко. Но вместе с тем, не умею я держать при себе свое мнения, когда сталкиваюсь с такими вот мещанскими взглядами на жизнь. К этому критерию можно отнести только тех, у кого нечего больше делать, как разводить антимонию и вести базарные беседы. – пожаловалась Тюркан, но Ульвия сразу же приняла все эти претензии на свой адрес.

– Не продолжай, и так известно, в сторону именно кого полетели эти громадные шишки.

– Ну вот, пожалуйста, когда хоть раз пытаешься высказать истину, то сразу же предстоишь перед всеми как супостат. А тот, к кому адресованы эти правдивые слова вместо того чтобы осмыслить и извлечь из него урока, сразу же надувает губы. Ну, как же мне вам всем угодить? Ведь настоящий друг не тот, который все время тебя хвалит, а тот, кто хоть время от времени указывает на твои недостатки и при этом, призывает тебя быть благоразумнее. Нет, похоже, только я в этой стране женщина с причудами, которому невдомек жить по общему шаблону. А остальных их положение очень даже удовлетворяет, они хоть и живут в замкнутом круге, но даже не думают его перешагнуть, - утомленно сказала она, но Ульвия никак не собиралась сдаваться и стояла на своём.

– В любом случае, человек не должен приговорить себя к одиночеству, не к добру это, понимаешь, не к добру. - твердо драла глотку подруга, - Ты отошла от жизни, но зря ты так, зря. – в последний раз захотелось Ули предубедить подругу в несостоятельности его мнений, на что прозвучал более спокойный ответ Тюркан.

– Ведь не одна я на белом свете такая, нынче во всем мире столько несостоявшихся людей, нуждающихся хотя бы в одном ласковом слове. Ищут единомышленников, единодушных людей, да не находят. Заметила ли ты, что только после этого экономического кризиса, люди из-за безработицы стали чаще думать о любовных связях? А раньше их так поглощали каждодневные хлопоты, что чувствам и знакомствам даже лишней минуты не оставалось. А впрочем, поздно спохватились, все хорошие вакансии уже заняты, остались только неуверенные в себе, в своих желаниях трудоголики, ну, типа меня, да, разгильдяи. Из первой категории никак не получиться хороший семьянин, так как, он всегда будет всей головой в работе, а мазилы только ищут того, кем бы можно было валандаться по улицам, да и только. Вот поэтому такие люди и претворяют в жизнь отчаянные попытки – ищут свою любовь в виртуальном мире. А там одни лжецы и безнравственные люди. И от неверия в благие намерения, людям так и не удается прийти к общему согласию. А без веры, как известно, доверительных отношений не построишь. Если честно, для того и существует работа, чтобы отдалить тебя от подобных неприятных дум, ведь она служит, вроде как спасением от всего монотонного. – вела она беседу, но а, в действительности, думала вслух.

– А ты не опасаешься того, что когда-нибудь и тебе придется расстаться с этим спасительным кругом? То есть, как ты планируешь поступать в старости лет, когда уже жизнь пройдет, и ты никому не будешь нужна? – спросила Уля, но, почувствовав, что подруга не собирается ответить, она ахнула. – Тюркан, не стоит о жизни так глубоко задумываться, а то покажется она тебе таким мрачноватым, что и жить не захочется. Ну и ладно. Я-то позвонила тебе по одному срочному делу, но это не телефонный разговор, нам лучше встретиться на минутку у вашего парка. – вымолвила в конец Ульвия, не сумев больше противостоять подруге.

– А нельзя ли по телефону? – без рвения на какую-нибудь встречу, спросила Тюркан, на что раздался категоричный ответ Ули.

– Нельзя.

– Ох, ну хорошо, я выйду на десять минут, но только при одном условии – ты не будешь донимать меня баснями о каких-то сериалах, или же, о певцах - недоносках. – последовал ответ Тюркан, как подруга, сразу же, спохватилась.

– Не буду. – живо вымолвила она и сразу же выбросила трубку. Замявшись от такого внезапного поступка подруги, Тюркан решила немного поесть, как сразу же увидела, что содержимое сковородки, которого она поставила на плиту десять минут назад для того, чтобы согреть еду, уже успела разлиться на огонь и от кухни пахнет горелой. Отворив форточку, и выбросив еду на мусорный ящик, она быстро переоделась и через пять минут уже сидела на скамейке в парке и ждала подругу, как, она неожиданно предстала перед ней во всей красе. Она была одета в легкую, но крайне мрачную одежду – на ней сидели тонкие джинсовые брюки и застегнутая сорочка. Кузен Ульвии уже успел вмешаться в ее имидж, а та не осмелилась ему перечить, так как ей в тот момент приходилось противостоять не только своему родственнику, а также всей семье, которая, не переставая, обороняла позицию Фаика. - Привет, дай-ка я тебя поцелую, если честно, то я уже успела по тебе соскучиться. – улыбаясь, сказала Уля, хотя по существу, они  виделись недавно, то есть, разошлись после позавчерашнего дня. Тюркан, поздоровавшись с подругой, собиралась немного пройтись, как она, откидывая свои кудри назад и сдернув ее руку, тихо поинтересовалась: - Тюркан, присмотрись-ка по сторонам, невидно ли поблизости Фаика? Только так, чтобы он тебя не заметил. 

И после того, как Тюркан произнесла слова «Что-то не видно» она, облегченно вздохнув, присела.

–       А может, купим семечек? – немножко расслабившись, предложила она. Тюркан, внимательно окинув взглядом подругу, вдруг изъяснила для себя, в чём обстоит дело: 

–       Ясно, ты однозначно пытаешься меня задержать. Значит, опять мама позвонила и попросила, чтобы ты предложила мне «подышать свежим воздухом», не так ли?– спросила она, и, став очевидицей того, что в глазах подруги появилась искры шелъмы, и она, чтобы не выдавать себя, обернулась к ней спиной, вымолвила: - Ох, какая же я дурочка, могла бы и догадаться.

Но Ульвие, никак не собиравшейся предать ею любимую тетю Халиду, пришлось выдумать ложь, притом такую, которая соответствовала бы истине:

–       Обижаешь, а я, между прочим, за твоей спиной ничего не замышляю. Я же тетушку с прошлого месяца ни разу не видала, и уж тем более, не беседовала. Я-то с ней сталкиваюсь только у тебя, а позавчера в твоей лачуге её не было, хотя мы с твоими подругами собрались у тебя именно для празднования твоего же дня рождения, про которого ты, вообще, позабыла.– твердо произнесла Уля, в надежде выгородить тетушку от очередного упрека, - Знаешь ли, в чем дело? Вот мы завтра с Фаиком и с двумя его друзьями едем на один островок, чтобы немного развеяться. – внезапно заявила она, и застывшей от подобного заявления Тюркану, пришлось от удивления поднять брови и запинаться.  

–       Ка-ка-кой еще островок? Ты что, в своем уме? Вы же там пережаритесь в такую жару, там же, наверное, открытая местность и по сравнению с пляжем, не то, чтобы отдохнуть, но даже укрыться негде. Вы бы поехали на пляж Шихова или же в коттеджи Набрана, раз так нуждаетесь в отдыхе. Там хотя бы имеется необходимая обстановка ради того, чтобы прятаться от зноя, а в Набрани плюс ко всему, чистый воздух. – вымолвила она, но Ульвия, сразу же сморщивая лицо, ни на шутку забунтовала.

–       Да уж. Но даже для тебя не секрет, что этот превосходный отдых не для таких простолюдин, каковыми мы с тобою, в настоящее время, являемся. Он для толстосумов. Я хоть и непоседа, но я не потеряла рассудок, чтобы истратить всю свою месячную зарплату на однодневное удовольствие. И у ребят тоже, таких бешеных денег не разыщешь. Да и при всём желании, даже отдых на пляже нам дорого обойдется, ведь для этого потребуется как минимум двадцать манатов за одного человека. Не страна у нас, а сплошная монополия, поскольку все благи нашей страны, сосредоточены только на руках отдельных лиц. Вот поэтому маленьким людям и проходу не дают. К сожалению, даже кусок хлеба обходиться им за счёт многочисленных унижений и насмешек. Словом, живем мы там, где нам ничего не принадлежит.

–       Еще бы! – в свою очередь не стала Тюркан скрывать свою горечь. - У нас будь подхалимом, а если тебе «лень» подлизываться или же противно существовать в таком амплуа, то есть, достоинство не позволяет, то не видать тебе обеспеченной жизни, как своих ушей. А участие в жизни страны группы угодливых предпринимателей еще не означает, что у нас мало безработных, и права бедняков абсолютно не ущемляются. Достаточно мелком взглянуть в физиономию людей, как сразу становиться ясно, как они нервозны и напряжены. А это, естественно, не из-за отрадной жизни. Правда, мы не умираем с голоду, но проблемы у нас выше горла. Если ты попробуешь хоть один раз выразить свой протест, даже в случае правдивости, тебе не дадут доказать свою правоту. Как говориться в знаменитой нашей поговорке, лисе пока он приводил доказательство тому, что она лиса, изодрали шкуру. Так уж вышло, «справедливое слово» у нас - это лишь право, свойственное имущим. Как же противоречиво. С одной стороны, беженцы, ютившиеся в тесных комнатах общежитий, простые жители страны, чьим семьям не чуждо нужда. А с другой стороны, беззаботные олигархи, взяточники-чиновники и высокопоставленные лица, удобно устраивающиеся в своих креслах, и проводящие резвую жизнь в грандиозных особняках и на виллах, а также, празднующие благополучный для них разворот дела. И как же им не стыдно, жить в достатке, когда под боком у них влачит свое жалкое существование их соотечественники? А когда у них что-то не ладиться, то они, и возмещают свою злобу на окружающих их людей, забывая о том, что именно с помощью их старания, им и досталось такая беспечность. Ведь за нашу независимость и целостность нашей страны пришлось пролить кровь не им, а молодым и совестливым ребятам, вышедшим из «низкого» сословия. И что ж в довершении получилось? Гульба и хорошая жизнь досталось этим обдиралам, а семьям этих ребят довелось испытать лишь горе за утрату и нестерпимая боль за то, что их дети пали жертвами ради того, чтобы подобным бюрократам жилось припеваючи. «Не трогайте бюрократов, именно благодаря им, народ и крепчает» так заметил в одном из своих выступлений Райкин и это весьма правдоподобное точка зрения. Нет, я люблю свою нацию, он мне дорог с его недостатками и преимуществами, но деятельность таких людей лучше ограничить, чтобы они не причинили больше вреда своему народу. Да еще смеют демонстрировать эти оголтелые, свою поддельную любовь к стране. А как же, ведь у нас весьма приемлемая среда для нечестных, пустословных, пустоголовых, необразованных,  невежественных, скаредных прихвостней, и в том числе, для воров и бандитов, в прямом смысле этого слова. После развала СССР, большинство этих мошенников и нечистых на руку людишки и нахапали для себя состояние, а в годы войны некоторые занялись тем, что воспользуюсь произволом, мигом превратились в магнатов. А нынче они за счет коррупцию ведут беззаботную жизнь. Отличная картина – тому, кто с утра до ночи пашет, как муравей, не удается передвигаться вперед, а такие праздношатающийся воры-бездельники в один миг становятся преуспевающими предпринимателями. Каким же образом они этого добиваются? Известно, каким. И не стыдно им, высмеивая народ, в дальнейшем рассказывать басни о том, что они готовы пожертвовать ради блага республики своей жизнью. Тут даже ежу понятно, что в тяжелых для страны случаях, обычно приходится гибнуть в передовой именно детям бедняков – патриотов тогда, как дети этих бессовестных чревоугодников, да и они сами загорают под жарким солнцем в загранице. Боюсь, как же боюсь я того дня, когда этим тиранам прилюдно памятник поставят, увековечат их память, а вот доблестных сынов народа не только отвергнуть, но и позабудут. Разве мало твориться таких безобразий во всем мире? Нынче на «белом» свете столько злобных и злых людей, которые под занавесью добра, творят зло, да еще на все у них свои объяснения. Для них не составляет труда искусно заметать следы своих деяний. А ведь зверство, в любом обличие, каким бы образом ты его не замаскировал, не подлежит оправданию. «Да здравствует» безвыходность и гнет, если он  так принудил нас, гоняясь за решением повседневных забот, забыть о горе отечества. Видишь ли, человек, сколько бы он не стремился к цивилизации, так и не смог отойти ни на один шаг от своей истиной сущности. Ими, как и прежде, заведует боязнь за голод и страх перед всеми устрашающими обстоятельствами. Как же это унизительно. Я всегда предполагала, что страх присуще только слабым людям. Но я ошиблась. Боязнь перед смертью и у меня отнял моего малыша. Может ли существовать на земле больше горя, чем это? А я всё ещё живу и всё из-за того, что я поколебалась перед смертью. Осилить смерть я бы не сумела, но у меня был выбор касательно моей участи, а я его прозевала. И что же я за мать, если, до сих пор умею стоять на ногах? И тут несправедливость. Смерть настигает тех, которые наслаждаются жизнью, а таких, как я, жалеет, – мрачно заговорила Тюркан и, заметив, как ее глаза слезятся от обиды, надела очков, отворачивая при этом голову в сторону и всмотрелась в магистраль, на котором так и неслись автомобили, и не переставая, гудели маршрутные автобусы. Улицы так были забиты легковушками, что в результате их изобилия образовалась жуткая пробка. А помощь приходила водителям лишь тогда, когда сюда завлекали ГАИ – шников и лишь посредством их суровых указаний и доводилось более или менее регулировать сложившуюся непростую ситуацию. В противном случае, все водители, пересекая друг – другу дорогу, так и пытались побеждать других на обгоне, словно являлись участниками ралли, которые боролись за приз быстрой езды. Они также не воздерживались от того, чтобы перейти в противоположную полосу магистрали или же превышать скорость, чем и вызывали бурю недовольств у пешеходов…. Увидев, как изменилась тон подруги и как она поднялась, Ульвия прошла вперед и, отрезав путь Тюркан, произнесла: