ПАРВИН ВИЗИР КЕАНИ

ФИДАН ВИЗИР КЕАНИ

ГОРИЗОНТЫ ТРИУМФА.

Дизайн обложки и оформление книги: Фидан Визир Кеани.

Редактор и корректор: Визиров Фикрет.

Эта книга посвящается дорогой и светлой памяти того, кто, несмотря на тяжелые невзгоды, сумел прожить долгую и красочную жизнь, перешагнув все ее преграды и извилины, не поддаваясь унынию и пессимизму. Эта книга посвящается дорогой и светлой памяти Сеймура Алескеровича Визирова, дорогому нашему предку, память о котором еще надолго сохраниться не только в сердцах и в думах потомков, но также, в глубине души закадычных друзей и знакомых.

«Каждый пишущий пишет свою автобиографию, и лучше всего это ему удаётся, когда он об этом не знает!» – справедливо подчеркнул Кристиан Фридрих Геббель. Но в отличие от наших собратьев по перу, хотя мы и не собираемся увлекаться личной автобиографией, но жизнеописание нашего благородного предка с голубой кровью, воодушевляет нас заняться более ответственной работой, способной утолить нашу моральную и, в то же время, душевную жажду. И по этому поводу, Томас Карлейль изложил свою мысль иначе, рассуждая о том,что «хорошо написанная биография, так же редка, как и хорошо прожитая жизнь». Посему, сей жест можно назвать актом благодарности, которую мы решились совершить, ради светлой памяти того, кто нам так дорог, кто жил не простой жизнью, кого жизнь не баловала прекрасными сюрпризами, кто за всю свою сознательную жизнь находился на передовой, кто сумел совмещать необходимое с полезным, и кто посвятил себя честному, безукоризненному труду, чистой, отверженной любви и, наконец, семье, детям, потомству, в ком души не чаял. Настоящая книга повествует об истинной личности своей эпохи, имя, которого до сих пор не передаётся в забвение, и воспоминания о котором живут в душе многочисленных родственников, друзей, знакомых, и благородных товарищей. В нынешнее время, трудно разыскать то небольшое количество поколений, кто бы воистину гордился своим славным прошлым. Но прежде, чем приступить к перелистыванию той книги жизни, которая от начала до конца принадлежит потомственным бекам города Шуши – драгоценной земли знаменитого Карабаха, мы бы хотели вкратце рассказать вам о предыстории и о некоторых нюансах родословия Визировых.

Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.

Федор Достоевский.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ПРЕДЫСТОРИИ. 

Человеческая судьба насыщеннее и богаче всякого образца литературы, всякого романа, хотя, к сожалению, трудно найти того, кто бы стремился перенести её на бумагу и по всей вероятности, потому, чтобы заняться написанием жизненной эпопеи не под силу каждому литератору, ибо для этого требуется любовь к тому,  чей жизненный путь следует олицетворять словесно,  приукрасив всех значительных и не столь значительных минут жизни глубиной поэтических фраз и художественной речи. 

Но прежде, чем перейти к главной теме, мы расскажем  вам о городе Шуше, наглядно вспоминающейся нам благодаря описательным рассказам дедушки – Визирова Сеймура Алескеровича. Итак, мы решили осуществить небольшой экскурс в историю Карабаха. С помощью рассказов, дошедших до наших ушей из уст дедушки, мы узнали, что основателем города Шуши – колыбели музыки и мугамов, откуда разветвляется наше родословие являлся  каpабахец Панах-хан. 19 июня, 1747 г. в результате дворцовых интриг шах Ирана - Hадиp-шах Афшаp был убит, и Иранское государство распалось. Тогда, воспользовавшись поддержкой и помощью родов Джаваншиpов и Отузикалеp, Панах-хан создал Карабахское ханство, а для его защиты построил к 1748 году в провинции Кебиpли крепость Баят. Также, из-за не прекращающихся набегов врагов, Панах-хан решил перенести центр ханства из крепости Баят в более надежную в стратегическом отношении местность Шахбулаг (недалеко от Агдама).

Для управления ханством и защиты его от иноземных врагов, Панах-хан нуждался в надежной крепости. Он решил построить новый неприступный форпост. И в 1750 г. на склоне высокой горы был заложен фундамент новой крепости, с трёх сторон окруженной отвесными скалами. В честь Панах-хана население назвало новый город Панахабадом. Впоследствии, наименование Панахабад утратило свое значение и город стали называть Шуша или Шуша галасы (Шушинская крепость). Горы подняли город на свои плечи, будто намереваясь продемонстрировать Шушу всему миру. С трёх сторон город был окружён суровыми кручами, встающими неприступной стеной, высотой не менее 200-300 метров. Существует некое предположение, на основе которого название города происходит от слова «шиш» (островерхий).

Все больше разрастаясь, Шушинская крепость скоро превратилась в один из крупнейших городов того времени - к тому же и в крупный торговый центр Азербайджана. В городе вырыли несколько колодцев для обеспечения населения питьевой водой, построили базарную площадь, мечеть, баню, медресе.  

Город Шуша расположен на высоте 900 м над уровнем моря. Общая площадь Шуши составляет 29.356 га, 20% которых приходятся на леса. В окрестностях Шуши имеются источники лечебных минеральных вод, крупнейшие из которых «Туршсу» и «Ширлан» не уступают известным источникам «Ессентуки», имея суточный дебит соответственно 70 и 342 тыс. куб.м. Здесь распространены также лекарственные растения. В этом регионе 30 сел, крупнейшие из которых Дашалты и Малыбейли. Кроме того, в Шуше имеется месторождение облицовочного камня с подтвержденными запасами в 1143 тыс. куб.м, начавшееся разрабатываться до Карабахской войны, Кечалдагское месторождение глин с запасами в 397 тыс. куб.м, пригодными для производства стройматериалов, а также подземные пресные воды с запасами в 389 тыс. куб.м. по расчётам 1988 года. С целью охраны памятников природы на территории Шушинского и Аскеранского районов был создан государственный природный заказник Дашалты площадью в 450 га.  К югу от города на левом берегу реки Гаргарчай на высоте 1365 м над уровнем моря расположен другой памятник природы – известняковая пещера «Хан магарасы» протяженностью в 114 м, которая также относилась к числу особо охраняемых природных объектов. В 1853 году российские военные инженеры разработали генеральный план застройки Шуши. По тем временам это был наиболее целостный и объемный градостроительный документ, предусматривающий строительство целых кварталов с сетью улиц и площадей. Неподалеку от Елизаветпольских ворот была расположена площадь Диванхана. Здесь находились единственная в Шуше православная церковь, российский военный штаб и два двухэтажных караван-сарая.

Выше, то есть на центральном отрезке дорога от Шушинских ворот вела к площади Топхана – административному и торговому центру города. На площадь выходили пять улиц, соединявших ее с пятью албанскими церквами. Подобная практика широко применялась в европейских городах в период позднего средневековья. Нижняя часть города принципиально отличалась от других городских районов. Часть квартала была заселена евреями и называлась Джугудлар. Одна из главных площадей города – Мейдан расположена южнее площади Диванхана. На Мейдане в направлении к Раста базару была расположена Большая или Верхняя мечеть Говхар агы – главное культовое сооружение Шуши. Она по своей архитектуре, как и другие мусульманские культовые строения, относится, скорее к дворцово-жилищному типу сооружений. На площади располагались два самых крупных в городе гостиничных сооружения: караван - сараи.

Улицы в основном были мощенные. Пешеходные дорожки были выложены большими каменными плитами. Несколько подобных улиц сохранились до наших дней. Использовались в основном местные известняковые породы. В 1921 году в Шуши проживало 9223 человека, ранее эта цифра составляла 40.000 человек. К концу же двадцатых годов население Шуши составляло 3000 человек. После Второй мировой войны в другой части города были построены новые типовые пятиэтажные здания, почти полностью воссоздавшие прежнюю линию застройки. Сохранены все мечети. Большую мечеть переоборудовали в музей. Прежние 8 молельные дома превратились в медресе, сохранив свою прежнюю религиозную направленность. Сохранились также здания, необходимые для жизнедеятельности города. После проведения ремонтных работ вновь заработали караван-сараи. В этой части города была разрушена лишь православная церковь, на месте которой власти построили дворец культуры. Карабахская война также тяжело отразилась на историческом облике города. Был сожжен и разорен целый ряд сооружений, а также  мусульманские культовые сооружения.

Верхняя мечеть Говхар агы построена в 1883. В советские годы действовала как музей истории.

Нижняя мечеть Говхар агы построена в первой половине 19 века. Сохранилась до наших дней. Мечеть с одним минаретом (Молельный дом Саатлы) построена в 19 веке, минарет – в начале 20-го века.

Ещё в середине ХIХ века, в Шуше насчитывалось 1856 домов, к числу которых относились роскошные дома, обделанные шебекой Керим бека Мехмандарова, Гаджи Мамедова, Искендера Рустамбекова, Хана Шушинского, Зохрабекова. В том числе в Шуше существовали 476 лавок, 11 улиц, четыре караван-сарая, три базара, семь бань, 979 водяных колодцев, шесть площадей, четыре каменных и два деревянных моста, девять мечетей и четыре церкви.

Неотъемлемой составляющей архитектурного облика Шуши являются жилые дома, отличающиеся элементами городской архитектуры

К числу исторических строений относятся также бани, склады и др. Большую историческую архитектурную ценность представляют родники, являющиеся составным элементом системы водоснабжения Шуши.

О  РОДОСЛОВИИ ВИЗИРОВЫХ.

В те годы, когда долгими зимними вечерами рассаживаясь у ног дедушки с великим прошлым, наслаждались былью былых времён, он рассказывал, что в старой части Шуши (восточной) образовалось семнадцать мехелле. Из них девять Нижних кварталов – Ашагы мехелле – Гурдлар, Сеидли, Гуюлуг, Чухур (наиболее ранний) Дердлер гурду, Гаджи Юсифли, Дерд чинар, Чёл гала и Джугудлар, и восемь Верхних кварталов, где проживала знатная часть населения – Юхары мехелле – Мердинли, Саатлы, Кочарли, Мамаи, Ходжи Мирджанлы, Демирчи, Хамам габагы и Таза. В Шуше имелись три базара: Шейтан базар, Раста базар и Ашагы базар.

Знать жила в лучших районах города. Карабахские принцы жили в районе Гая Баши, Бахман Мирза и его сыновья жили в Чанах Гале. Визировы жили в квартале Кочарли, а Бейбутовы у Джыдыр дюзю. В рассказах дедушки все подробности о Шуше, о её культурной и общественной жизни, о её обиходе сплетались настолько ясно, что мы узнали, что все знатные семьи Шуши значились друг с другом в родственных отношениях. Беки выдавали дочерей за более состоятельных и знатных беков Шуши, что укрепляло генеалогию двух поколений. Трудно встретить коренного шушинца с голубой кровью, кто бы не гордился своим знатным родословием. Со временем беки Шуши начали разделяться на полуразорившихся и разорившихся беков. Полуразорившихся беков в городе называли гуру беками, тогда как разорившихся величали беками - пишхурдами. Дедушка рассказывал, что с потерей большей части своего состояния в результате финансовых операций, производимых в стране и происходящих  в результате замены власти, семья Визировых, а точнее, глава семьи превратился в гуру бека. Данное бедственное положение слишком отрицательно сказывалось на судьбе целой семьи, целого потомства. Сеймур Визиров, о ком пойдёт речь в настоящей книге, являлся достойным представителям свого рода и это достоинство, выдержка, стойкость, аристократизм, свойственная настоящему беку пронесла его по жизни, не позволяя ему склонять голову даже в самые трудные минуты. 

Мы хотим вам вкратце рассказать о родословии Визировых, дабы не упустить возможности познакомить читателя с благородной принадлежностью героев нашего романа. Родословная Визировых была составлена в 1970 – х годах ХХ века со стороны правнука Керим бека Мехмандарова, о ком пошла речь, Мусой Визировым. В этом значительным для нас труде отмечается, что предками Визировых, являлись четыре братья, один из которых предок Шушинских Визировых, второй брат Физулинских Визировых, третий брат Зумрюхачских Визировых (из селения Зумрюхач, которое находится в трёх километрах от города Барды), а четвертый брат уехал в Иран, где занимал пост визиря при Иранском шахе, откуда и происходит фамилия Визировых. «И потому в то время наших предков называли – «это брат визира, племянник визира или родственник визира», а потом, вообще стали называть визирскими», -  рассказал дядя Мусы Визирова по отцовской линии – Фаррух бек Визиров.

Из старого поколения Шушинских Визировых нам известно, что наш род начинается именем Али бека Визирова. Но сколько детей было у Али бека Визирова кроме, известного нам Имамкули бека Визирова, установить не удалось. Нам только известно, что один из братьев Имамкули бека является нашим прадедом и от него уродились три брата Мешади Гусейн бек, Мешади Али Кулибек и Алыбек. Наше потомство принадлежит Мешади Гусейн беку, который был женат на Шараф ханум и имел от неё четырёх дочерей Чичак, Гейчак, Гезяль и Гюлюзар и двух сыновей Мешади Алескер бека и Гасан бека, от коих и начинается наша история.

Слева первый снизу – Мешади Алескер бек Визиров

Мешади Алескер бек имел начальное образование, работал в имении Фаррух бека Визирова, – дальнего родственника, первого горного инженера – азербайджанца, управляющего Культинских соляных промыслов, управляющего «Каспийского товарищества», учредителя «Чирьюртского товарищества по добыче серы в Дагестанской области», гласного Бакинской городской Думы, жившего в конце ХIХ века в селении Гиндарх, Агджебединского района, где он создал конный и первый в Азербайджане хлопкоочистительный заводы и где, в конце - концов, управляющим работал Мешади Алескер бек Визиров. Главные воспоминания моего дедушки, касательно своего отца, связано именно с именем Фаррух бека Визирова.

- «В нашей семье, – рассказывал дедушка, – родственников связывали не только родственные узы, но и крепкая любовь и дружба, которая больше всего наблюдалось между моим отцом Мешади Алескер беком Визировым и Фаррух беком, и между моим отцом и дядей Гасан беком Визировым. Тот факт, что Фаррух бек Визиров назначил моего отца управляющим, не носило формального характера, так как, по словам отца, Фаррух бек лично обратился к моему отцу со словами: – «С этого дня, мой брат, я подарил тебе селение Гиндархы. Ты более не управляющий, а владелец этого селения». Подобный дар между знатными родственниками называлось подарком, пешкеш.

И действительно, с того дня Мешади Алескер бек ни разу не почувствовал со стороны Фаррух бека Визирова пренебрежительного, поверхностного отношения к данному слову. В 1910 году Мешади Алескер бек Визиров женился на Зиният ханум Рзакулиевой (позже фамилия матери расчленилась и некоторые братья матери носили фамилию Кулиевых, а некоторые Рзаевых). Отец Мешади Алескер бека - Мешади Гусейн бек сыграл пышную свадьбу в честь сына и невесты, куда были приглашена вся знать Шуши, а также, профессиональные исполнители мугама, и группа музыкантов. Три дня и три ночи продолжалась свадьба, где вдоволь насытилась и неимущее население города. На удивление родственников, старший сын Мешади Гусейн бека - Мешади Алескер бек соединил свою судьбу не с дочерью бека, как это было принято в семье, а наоборот, спустился из Юхары мехелле в Ашагы, где жили ремесленники и бедное население города, откуда взял в жёны Зиният ханум – дочь некоего башмачника Абуталыба.

Слева первый Мешади Алескер бек, а в центре младший брат Мешади Алескер бека Гасан бек.

После свадьбы, Мешади Алескер бек привёл невесту в имарет, где он жил вместе с родителями и с братом. Имарет находился в квартале Кочарли. Он запомнился нашей дедушке двухэтажным строением, красивой верандой, не высоким забором, разложенным из речных камней, маленьким двором, где высокорослые чинары радовали человеческую душу. Родители братьев Мешади Алескер бека Визирова и Гасан бека Визирова скончались после свадьбы Гасан бека, хотя точная дата их кончины нам не известна. После кончины родителей, братья продолжали проживать в родительском имении.

- «Сколько у них добра было до прихода Советской Власти сказать трудно. Но я помню, как дядя Гасан бек мне рассказывал о том, что во время утреннего чаепития на веранде имарете, пастухи открыли калитку загона, чтобы вывести овец и баранов во двор для отведения в пастбище. В это время, братья стали подшучивать, указывая на скот, в пояснице, у которых стояло тавро с именами владельца.

- Брат, давай-ка для интереса, подсчитаем добра нашего, попросив слуг отделять моих овец от твоего скота. –  сказал Мешади Алескер бек.

- А, для веселья?  Я, не против! – ответил Гасан бек.

Итак, пастухи отделяли скот, угоняя овец, на которых стоял тавро Гасан бека в одну сторону, и угоняя других принадлежавших Мешади Алескер беку в другую. Братья начали веселиться, сбивая друг друга со счёту. А в конце, когда количество скота Мешади Алескер бека оказался побольше добра брата, Гасан бек не сдержался и вполне серьёзном тоном сказал:

- Брось, брат, – с уверенностью произнёс он, – какой имеет смысл хвастаться добром нашим, когда весь мой скот, всё моё имущество и вдобавок ко всему, вся моя жизнь принадлежит тебе без остатка».

Этих фраз добродушного дяди наш дедушка, обожаемый и единственный племянник Гасан бека, повторял много раз. Эти фразы в последующем приблизили двоюродных братьев единственного сына Мешади Алескер бека Сеймура и младшего сына Гасан бека Хасая Визировых на всю жизнь и при этом, напомнив им о том, что не может быть между братьями никаких насущных вопросов, которые могли бы сокрушить их дружбу.

В 1912 году у Мешади Алескер бека родилась дочь – Зюмрюд, подарившая своим рождением моря радости благородным родителям. Но самым можно сказать знаменательным событием в семье Визировых считался день появления на свет нашего дедушки Сеймура Визирова. Это случилось 14 июля 1917 года, за несколько месяц до известной Октябрьской революции, которая поломала судьбы целых поколений. Благая весть о рождении сына Мешади Алескер бека дошла и до Питера, где жил и работал Фаррух бек Визиров. Фаррух бек, не задумываясь, послал телеграмму в Шушу и известил Мешади Алескер бека о своём скором приезде.

- «Брат! – писал он, – Прошу не торопиться с именем. Малыша нареку я сам. Ждите моего скорейшего возвращения».

И в тот день, когда в имарете Визировых приносили жертву во имя новорожденного, перед калиткой появился фаэтон Фаррух бека. Он был на удивление человеком сильного самообладания. Но как только отворилась калитка имарета, Фаррух бек бросился на шею Мешади Алескер бека и, обняв его с безграничной радостью на глазах, поздравил брата с рождением сына. Новорождённого Сеймура преподнесли к дорогому гостью и тот, оглядывая малыша в пелёнке, решительно заявил:

- «Я назову его Сеймуром. И попрошу не путать. Попросите и близких родственников, чтобы те не звали его по ошибке Теймуром!» - строго наказал Фаррух бек. Итак, в семье Мешади Алескер бека воспылала свеча счастья, вокруг которого веяла крыльями птица Феникс (Симург), защищая семейный очаг от всяких невзгод.

Дедушка также рассказывал, как в раннем детстве слуга, собирающийся на базар в шестой день недели, то есть, в субботу за покупками, клал на вьючное седло осла перемётную сумку, в один сак, которой любил лазить маленький Хасай, а в другой для сохранения баланса, клали малюсенького Сеймура. К числу его детских воспоминаний относились и те, которых он услышал из уст матери. Зиният ханум рассказывала, как до революции, в былые, прекрасные времена брат Фаррух бека - Азад бек Визиров любил в каждое воскресное утро под сопровождением Гасан бека Визирова, отвести хрупкую половину рода Визировых в театр Дашдамирова, действующий в городе Шуша. Азад бек занимал целую ложу до начала представления и роль Гасан бека до завершения спектакля, заключалась в обеспечении охраны и отдыха впечатлительных жён, любительниц настоящего искусства. «Дядя Гасан стоял у дверей, не шевелясь с места, чтобы ни один посторонний мужчина ненароком не мог взглянуть в ложу, где располагались жёны Визировых», - рассказывал дедушка, вспоминая слова матери и вспоминая дядю, чьё мужество и скромность могло стать живым примером для будущих потомков.

ВОСПОМИНАНИЯ ДЕТСТВА. 

Но, к сожалению, отрокам Визировых не пришлось изведать наслаждения  от беготни босиком по узким улицам и кварталам Шуши, проложенными речными камнями, не пришлось надышаться чистым, ароматным  воздухом Шушинских гор, проскакать верхом на Карабахском коне - Дилсуз вдоль и поперёк Джыдюр дюзю – знаменитого плата, места скачек, прошагать знаменитый лес Топхана, забираясь на густые ветви столетних, и в том числе, редких в мире деревьев, отдохнуть у истока родников Иса булагы и Туршсу, любоваться красотами притягательного Дашалты – ущелья под скалой, взобраться на самую вершину скалы Эримгелди и долгими часами вглядываться в дорогу, простирающейся до самого Агдама. Одним словом,  жить, и расти на той священной земле, которая породила их в этот бренный мир. Итак, наступил тот кровавый исторический период, который способен был поломать немало судеб на своём пути. Итак, наступила эра революции, геноцида, раскола государства. Колесо жизни повернулось и начало вращаться с такой скоростью, что видимо ни силы человеческие, ни самые пылкие стремления и в то же время, дух человеческий не способны были вернуть жизнь в безмятежное русло. Вскоре после рождения Сеймура Визирова в октябре 1917 года в России произошла Великая Октябрьская Революция, цель которой состояла из свержения Царской власти и формирования власти рабочих и крестьян. Подобный поворот событий нанёс большой материальный и в то же время моральный урон семьям помещиков, беков, аристократии и в том числе, офицеров Царской России. Вскоре в Шуше стало известно, что в результате революции близкий родственник  Визировых - Фаррух Визиров уехал вместе с семьёй, с женой и с маленьким сыном Али Мурадом во Францию. Хоть и в семье Мешади Алескера Визирова все до одного переживали за Фаррух бека, но следующее известие о ликвидации банков царской власти, где случилось замораживание всех счетов, привело к скоропостижной смерти отца Сеймура Визирова – Мешади Алескер бека. Среди тех достопочтенных и состоятельных лиц своего времени, которые никак не могли примириться со своим бедственном положением, впоследствии которого решались либо совершать акт суицида, либо лишиться жизни в результате разрыва сердца было немало Визировых, Нагиевых, Мухтаровых. После того, как Зиният ханум – жена Мешади Алескер бека осталась одна с двумя детьми и вдобавок ко всему, без средств для существования,  последовала другая беда, более страшная и ужасная чем, предыдущая. В 1918 году с огромной и губящей силой развернулся армянский геноцид, негативные и смертельные воздействия, которого больше всего проявились в Нагорном Карабахе, и в первую очередь, в городе Шуше. В результате разбоев и армянских погромов в Шуше, погибло почти половина населения, а все дома знатных семей были сожжены и ограблены. В числе таких домов числился и дом Визировых. По воле господа, семья Визировых уцелела после неожиданного нашествия армянских головорезов, но после завершения погрома Шуши, у многих его жителей не осталось крова над головой, чтобы продолжить своего существования. Для того, чтобы не пускать семью брата по меру, Гасан бек Визиров решил переехать вместе со своёй семьёй и семьёй брата в столицу.

Вместе с ними переехали в столицу и семья других родственников – а точнее, семья Джамал бека Визирова, будущего свёкра народной артистки АзССР, – Софы ханум Бесирзаде и  семья Наджаф бека Визирова, – знаменитого писателя, драматурга Х1Х века. Гасан бек Визиров снял квартиру на улице Лермонтова, где они жили в соседстве с Азиза ханум и с Наджаф беком Визировами.  А квартира эта находилась над старой баней. Зиният ханум в тот момент не желала стать обузой для деверя, понимая безвыходность его положения, ибо в семье Гасан бека было двое детей, а жена Зяргалям носила третьего ребёнка. С этой целью, Зиният ханум договорилась с вдовой Джамал бека Визирова - Азиз ханум, и они решили взять в аренду старую баню, чтобы обеспечить для семьи пропитание. Но для того, чтобы заняться серьёзным делом, требовались большие  деньги, и в этот не в простой для обеих женщин ситуации Наджаф бек Визиров, узнав о намерении своей родственницы, протянул ей руку помощи, когда, в один прекрасный день явился в дом Зиният ханум, и передал ей своих последних денег - сотни золотых монет,  попросив купить баню. Зиният ханум была в смятении. Она не решалась согласиться, как вдруг, Наджаф бек, почувствовав колебания Зиният ханум, сказал:

- «Не стоит проявить нерешительности. Этих денег я вам передаю не в качестве долга. Нам всем необходимо как-нибудь выбраться из тяжелого положения. Берите, сестра, эти деньги ваши. Купите баню. А эту монету я даю вам в качестве платы за сладости. Купите конфет и раздайте соседям» - вымолвил Наджаф бек с улыбкой и достал из кармана последнюю монету, после чего, передав всё своё богатство Зиният ханум, дружелюбно пожал ей руку. С того дня Азиза ханум вместе с Зиният ханум открыли баню. В кассе сидела Азиза ханум, а Зиният ханум следила за чистотой и кабинками. Прибыль делилась между Азиза ханум, Зиният ханум и Наджаф беком. Прибыль от банного бизнеса помогла Зиният ханум и Азиза ханум поднять детей на ноги, а для Наджаф бека оказалась материальной поддержкой, чтобы тот не загружал свой разум другими мыслями, кроме занятия с литературой.

Итак, с той поры на улице Лермонтова росла целое поколение Визировых, сын и дочь Мешади Алескер бека – Сеймур и Зюмруд, дети Азизы ханум – Султан, 1916 года рождения, Гюльшан, 1913 года рождения и Дильгуш, 1919 года рождения, которая умерла от тяжелой болезни в 1926 году, дети Гасан бека Визирова – Балай, Хасай, Аггюль и Шюкуфа, а также, внучки Наджаф бека - Гюльнар, Лейла и Валида от старшей дочери Сары ханум, окончившей заведение «Святой Нины» в городе Баку и занимающейся педагогической деятельностью и которая вышла замуж за юриста Рашид бека Ахундова. После этого все детские воспоминания нашей дедушки по воле судьбы были тесно связаны с этой улицей, с милыми соседями, в то же время и родственниками, со столицей, с которой он связал свою судьбу до самой смерти. Итак, детство обедневшего потомства Визировых не оказалось столь беззаботным, хотя ребёнок никогда не забывает о своих детских шалостях и капризах. В праздничные дни, когда вся страна готовилась к приходу Весеннего праздника Новруз, родственники собирались и занимались приготовлением сладостей, а детвора стучалась в дверь Наджаф бека, кладя папаху у его порога, чтобы насытиться сладостями, которых Наджаф бек раздавал в дни всенародного веселья всем детям двора.

- «Но однажды, - рассказывает дедушка, - когда Наджаф бек работал над своей очередной комедией (в тот момент он не любил отвлекаться, дабы не уклониться от главной идеи своего произведения), дети начали донимать его частыми звонками в дверь. «Чего же им надобно?» – рассердился весёлый комик и, найдя у своего порога по счету, наверное, восьмой папахи обратился к своей экономке улыбкой. – «Катя, принеси, пожалуйста, нашего жирного, белого кота». Катя выполнила просьбу хозяина. Дедушка с хохотом вспоминал лица тех мальчиков и девочек, которым пришлось достать из папахи не сладостей, к которым так привыкли, а четвероного друга с милой мордашкой – живого подарка на вторник (чершенбе ахшамы)».

Знаменитый драматург Азербайджана - Наджаф бек Визиров, имя которого увековечила история после советизации Азербайджана, преподавал в сельскохозяйственном техникуме имени Ага Малы оглы. Умер Наджаф бек 9 июля 1926 года в селении Чухурюрт Шемахинского района, где проводил практические занятия со студентами техникума от разрыва сердца и был похоронен в Баку. Неожиданная смерть драматурга превратилась в страшную утрату для близких родственников и память, о которой жил и живёт по сей день в сердцах тех, кто испытывает чувство благодарности перед светлой личностью своей эпохи.

- «Я окончил пятилетку, – внятной речью и с большим терпением рассказывал дедушка, – и в те годы везде царила голод и беднота. Я помню, как ходил в школу в галошах и в старом пальто. Но, несмотря на всякие нужды не только у меня, но и у всех участников нашего класса была одна цель – учиться, не обращая внимания на ужасные лишения и стать грамотным человеком, чтобы добиться многого в жизни. Среди тех, я бы сказал, самых трогательных картин моей жизни, я назову тот день, когда во время урока математики я, заметив грубейшей ошибки учителя на доске, поднял руку и, подойдя к доске, безмолвно исправил ту ошибку, которого он допустил в уравнении. Мой жест понравился учителю, и он похвалил меня перед всем классом. А когда я продолжал исправлять ошибки, упущенные учителем во второй и в третий раз, учитель остановил урок, взял меня за руку и повёл в учительскую, где перед всеми учителями объявил:

- «Сегодня, дорогие коллеги, – сказал учитель математики, – наш маленький Сеймур вычислил мои ошибки. И как вы думаете, что полагается по этому поводу нашему прозорливому ученику?».

Учительница русского языка, которая тоже с симпатией относилась ко мне, ответила;

         - Пожалуй, я куплю для него рубаху и обувь».

 - А я, – добавил учитель математики, – подарю ему новый костюм, и пусть он помнит, что никакие старания не пропадают без следа. Жизнь сама склонна награждать человека за его непомерные труды.

С того дня, как я уехал из города Шуши и поселился в Баку – награды учителей являлись первыми подарками, которых я заслужил своим рвением в учёбе. В пятом классе, я полностью умел решать самые сложнейшие математические уравнения, тригонометрическую функцию. И потому, по своей же воле, пользуясь той метрикой, на которой год моего рождения был зафиксирован на 3 года раньше, я поступил в 1929 году в 12 лет, а по документу в 15 лет в Бакинский педагогический техникум юных слушателей.

Я желал стать учителем математики, чтобы заняться просвещением нации, когда плюс ко всему шли годы всенародного обучения грамоте. А другая причина увлечения учительской практикой, наверное, заключалась в том, что в те годы, когда страна страдала от нехватки продовольствия, учителям назначали хорошую премию, а также обеспечивали их необходимым продовольствием.

А для семьи, в которой не было мужчины – кормилица, 12 летний сын обязан был обеспечить спокойную старость матери и будущее сестры. В том техникуме, в котором я учился, студенты организовали небольшой ансамбль, где партию тара исполнял я сам и стал, наконец, концертмейстером. На таре я играл без всяких нот. То есть, я был самоучкой и, хотя у меня не было учителя музыки, но мугамы на удивление окружающих я исполнял по слуху. В нашем классе училась и Гюльшан Визирова - дочь Азиза ханум и Джамал бека Визирова. Она была лучшей подругой моей сестры Зюмруда.

58 – ая часть пионерской базы, действующей при составе Бакинского педагогического техникума юных слушателей.

Слева: 1. Гаджи Ага Мусазаде: 2. Мухаммед Агазаде: 3. Сярдар Нагизаде: 4. Сеймур Визиров: 5. Гюльшан Визирова: 6. Шафига Абдулрашидова: 7. Раффар Алескеров. 15 октябрь, 1930 год.

В 1930 году, 15 октября при Бакинском педагогическом техникуме юных слушателей был организован 58 часть пионерской базы, членом, которого стали и я с Гюльшаном. В мае 1931 года, то есть, несколько месяцев до 14-летия я успешно окончил Бакинский педагогический техникум юных слушателей и был назначен учителем математики в Бакинскую школу. Летом во время каникул я вернулся в Шушу и погостил у своих родственников, то есть, у тёти по материнской линии. Эти каникулы в Шуше запомнились мне на всю жизнь, наверное, тем, что за эти три месяца я занимался поручениями своего двоюродного брата – Абдуллы, который тоже являлся потомственным беком и собирался жениться на некой Хумай ханум, которую он не видел в лицо, но согласился на свадьбу доверяя тонкому вкусу матери. Я помню, как Абдулла передал мне двухметровую верёвку и попросил, чтобы я встретился с Хумай ханум и измерил её рост, чтобы тот знал, подходит ли она ему по росту. Потому, что в те времена женихи не имели права встречаться с невестами до свадьбы. Я помню, как Хумай издевалась надо мной, когда я явился к ней с просьбой кузена. Я также помню, как кузен обрадовался той мерке, которую я передал Абдулле после выполнения важного поручения. Душа моя радовалась той чистой любви, которого Абдулла питал по отношению к Хумаю и в свои юношеские годы я тоже мечтал о той – единственной, которая способна была бы озарить мою жизнь безграничной любовью, заботой и вниманием. Итак, моя учительская   практика длилась не долго. В 1932 году, когда мне исполнилось 15 лет, я принял для себя самое необходимое  решение своей жизни – поступить в высшее учебное заведение и стать горным инженером. Наверное, эта профессия привлекала меня ещё и потому, что всеми нами уважаемый Фаррух бек имел такую же профессию (он был первым горным инженером – азербайджанцем. Эти сведения имеются в Историческом музее Азербайджана) и, по всей вероятности потому, что выбор профессии тоже является частью той информации, которая кодирована в генеалогической памяти целого рода. А в нашем роде инженеров, офицеров, переводчиков, писателей было предостаточно».

ОТРОЧЕСТВО.

В центре Сеймур Визиров.

Внизу слева: муж тёти Гаджи, сын Гасан бека - Хасай Визиров, сестра отца Гойчак Визирова, … и кузен Сардар.

30 годы 20 века вошли в историю как годы коллективизации, электрификации, раскулачивания общества, репрессии и в то же время большого экономического кризиса. После годовой практики в городской школе, дедушка начал готовиться к вступительным экзаменам. И видимо за тот период, когда он не щадя сил занимался днём и ночью, назидательные слова учителя математики не покидали его не на минуту. «Запомни, - говорил он, -  что никакие старания не пропадают без следа. Жизнь сама склонна награждать человека за его непомерные труды». Жизнь в иной раз доказала принципиальных убеждений этого учителя, когда в 1932 году Сеймур Визиров поступил в Азербайджанский Краснознамённый индустриальный институт имени Азизбекова (в нынешнюю Нефтяную Академию) по специальности «Нефтяное - промысловое дело», сдав все экзамены с большим успехом.

«В  30-ые  годы по всей стране открылись торгсины, – места общественного питания, где продукты обменивали на золотые украшения, деньги, и на дорогие вещи. Продуктов, получаемых таким путём, хватало на месяц, а иногда и на больший срок. На нашей улице находилась булочная, где продавали французские батоны первого сорта. Батоны были настолько мягкими, что при возможности могли менять форму. Я помню, как однажды зашёл с Гюльшаном, с сестрой, с Солтаном в булочную и по просьбе сестёр купил тот самый батон, чего просто схватили с моих рук, не пройдя и полметра от магазина. Его просто утащил босяк, кому приходилось спать под чугунным котлом для асфальта. И чтобы, мы не угнались за ним, он вытащил украденный у меня батон и, упрятав его на секунду под пазухой, вынул, показал батон, испачканный сажей, и впихнул его в рот, не обращая внимания на ту грязь, что была на батоне. Тогда Гюльшан спросила:

-   Почему, он испачкал хлеб? Он мог бы съесть его без этих глупостей.

- Он боялся, что мы отнимем у него куска «заработанного потом и кровью», – ответил я, потому что знал цену голода, хотя, ни в коем образом, не оправдывал тот образ жизни, которую вели босяки. Воровство как бы оно не было оправдано, губит человека без жалости.

Среди своих близких родственниц я больше всего любил Гюльшана. Наверное, потому, что  годы моего детства полны воспоминаниями, в которых превосходствует дружба моей покойной сестры с Гюльшан. Даже после скоропостижной смерти сестры я видел в подруге её юных лет свою родную сестру. Уж больно она мне напоминала покойную Зумруд. Потом, я с ней вместе учился в Бакинском педагогическом техникуме. После и она поступила в Азербайджанский институт нефти, которого не закончила в связи с тем, что в 1935 году вышла замуж за Визирова Мусу - племянника Фаррух бека Визирова».

В 30 годах тяжёло заболела единственная сестра дедушки Зумруд. Она после окончания педагогического техникума, работала учительницей в Бакинском посёлке Тюркан, куда даже холодной зимой добиралась на пароходе, так как в ту пору государство не проложило магистральную дорогу, которая обеспечила бы коммуникацию населения столицы с жителями посёлка Тюркан. Подобные морские путешествия отрицательно сказались на здоровье Зумруд, и она вскоре схватила воспаление лёгких, которое со временем превратилось в туберкулез. Лечение туберкулеза было организовано в Грузии, в местечке под названием Аббастуман, куда толпами выезжали больные, для того чтобы получать соответствующий уход, терапию и попытаться хоть как-нибудь бороться с этим отвратительным и изнурительным недугом. Зумруд тоже побывала в Аббастумане, хотя помощь, оказываемая ей, представлялась невозможной хотя бы потому, что болезнь начала прогрессировать. В 30 годах и дедушка перенёс тяжёлую болезнь. Он заболел брюшным тифом. Но к великому счастью, его удачно излечили, хотя он долгие годы страдал от малокровия и общей усталости. Уже потом, когда он по воле судьбы и благодаря непомерному труду имел возможность выезжать в различные санатории, дедушка лечился в течение долгих лет, спасаясь от общей слабости организма. В 1935 году он побывал в Шуше и отдыхал в «Доме отдыха», пытаясь хоть как-то поддержать свой боевой дух.

Это были воспоминания тех суровых лет до Великой Отечественной Войны, которых он пережил в свои юношеские годы. Зиму 1937 года – эпохи массовых репрессий дедушка помнил следующим образом.

«В 37 я учился на 4 курсе АЗИ и литературу нам преподавал известный поэт тех годов Кантемир. Происхождение его на редкость интересной имени являлось турецким и в то же время его окружение считало Кантемира (Гафура Эфендиева) настоящим пантюркистом, то есть «врагом народа», хотя процесс его отстранения шёл долго. Он запомнился мне не только прекрасными сатирическими произведениями, отрывок из которых он любил прочесть на уроках литературы, но и опрятным видом, а больше всего, наверное, ароматным запахом того одеколона, которым он душился каждое утро. Студенты узнавали его по запаху и, прибежав в аудиторию, заявляли;

«Кажется, Кантемир поднимается на второй этаж. Мы у лестницы почуяли запах его духов».

Я с детства был любителем математики, бесчисленных цифр, хотя музыка тоже не была чужда моей стихии. Но литературу я полюбил благодаря Кантемиру. Этого я не в силах просто отрицать».

В произведениях Кантемира - писателя-сатирика 20-30-х годов ХХ века – впервые раскрываются речевые средства и паралингвистические механизмы комического, манеры эзоповского повествования, иносказания, деформации, неожиданности, недоразумения, несоответствия и другие языковые приемы разоблачения негативных явлений, уродств и безобразий своего времени.

Наверху справа по центру Сеймур Визиров. 1933 год.

Но в одно зимнее утро, когда в очередной раз он, вошёл в аудиторию в том же аккуратном костюме и в надушенном виде, я сразу почувствовал, что учитель как - будто волнуется и в этот момент, меня осенила мысль: «Он пришёл, чтобы распрощаться с нами». Кантемир постоял у доски минут, наверное, десять - пятнадцать, при этом, не уронив не слова. Как ни странно, но в минуты прощания даже самые красноречивые люди лишаются речи, посчитав необходимым выражать мысли мимикой, выражением глаз, улыбкой, а порой и слезами на глазах. В эти минуты время и всё вселенное погружается в неведомую пустоту, где царствует вечная тишина и умиротворение. Долгим молчанием учителя, которого не могли понять мои сокурсники, моё сердце готово было вырваться из груди, так как я знал, что за этим жутким молчанием последует страшная сцена, свидетелем которой я не желал быть ни в каких обстоятельствах. Но к великому сожалению, через пару секунд мои опасения оказались весьма реальными, когда из коридора начали доноситься скрип сапог членов НКВД, я вспомнил несколько фраз, которых я ночами сочинял о ночных призраках. Я думал тогда о ночных визитах призраков в кожаных плащах с хромовыми сапогами, после прихода, которых доносились крики и вопли из тех квартир, чьих они «осчастливили» своим визитом.  С уходом ночных призраков последовала потеря близкой и родной души, её изгнание в далёкую Сибирь или в Магадан, откуда не было ни весточки, что заставило бы ожиданию растаять, что заставило бы слепой надежде расцвести в сердцах тех, кто даже и не надеялся на возвращение  родимых лиц, унесённых ночными призраками. Ночные призраки. Это те, которые полностью подчиняются приказам и распоряжениям высокопоставленных чиновников и это те, которые повинуются и решают судьбы по воле одной лишь подписи, одного почерка, одного приговора. Ночные призраки. Они больше всего напоминали гильотину, машину смерти, которая готова была в любую секунду прийти в действие, дабы не лишиться глупого доверия чиновников, цена которой на самом деле не стоило ни гроша.  Ночные призраки. Они, только они приводили приговор в исполнение, начиная от ареста лиц, подозреваемых в антиреволюционной деятельности, которых называли пантюркистами и, кончая их расстрелом после долгих пыток и мучений, которым они подвергались благодаря умению и «лёгкой руки» ночных призраков.  И теперь ночные призраки явились и к нашему, всенародно любимому Кантемиру. Ночные призраки вошли в аудиторию без стука и перед глазами всех студентов с бесчувственной гримасой на физиономии, надели на запястья писателя тяжёлые наручники и, толкнув его сзади,  вызволили его в коридор. Только у дверей Кантемир остановился, упираясь ногами на паркет и в последний раз, взглянул на аудиторию, в глаза студентов, где дули ветры  страха и жуткой боли. Многие из нас плакали, но при этом пытались изо всех сил глотнуть ком на горле и спрятать своих слёз, обтирая мокрые глаза рукавами пиджака. Тот моральный урон, который я получил в тот зловещий день я не смогу выразить словами. Хотя после ухода Кантемира, когда ночные призраки  ещё не успели спуститься на первый этаж, я не выдержал, и выразил своё недовольство и гнев словами молодого 29 летнего поэта, автора любовных стихов Микаила Мушфика, которого расстреляли без суда и следствия в 37 году. Я вспомнил стих «Любовь к жизни», которую поэт написал накануне казни и, не выдержав, прочёл их для всей аудитории[1] громко и внятно.

_______________________________________________________________________________________________________________________

[1] - Ах, как же, мне скажи, оставить,

Зарю и свет, сей мир прекрасный?

Ах, как же мне скажи оставить,

Друзей отчаянных и страстных?

Душа  воспрянь, не спи весной,

Ты солнце, озаряешь мир.

Как мне оставить этот бой,

С лазурью не устроить  пир?

Видите, рассвету радуется день,

И друзья готовы вырваться ко мне.

Издали я вижу серебристый тень

Как же  не бродить по белой пустыне?

Природа как скупа, природа так щедра,

Пользуясь природой ты, эй инженер.

Полюби ты  камень, полюби сполна

Трудно мне оставить и её поверь.  

Здесь и орлы, гора в тумане,

Здесь куропатки, родники.

Здесь соловьи, цветы в Иреме

От красоты я не отвык.  

Как же мне оставить жизнь, что бурлит,

Солнце и луну, ночь и день, уйти?

Как же мне оставить сей огонь в душе?

Как же мне оставить небеса, скажи?  

И предо мною море чёрною волной,

И в ней  играет ветер, всё гудит прибой.

Над  пеной волн свет вдали

Ну, как оставить строки и иллюзии свои

Звёзды просветляют думы си творца,

Облака караваны всех фантом и грёз.

Та лазурь супруга чувства удальца,

Ah, mən gündən-günə bu gözəlləşən,

İşıqlı dünyadan necə əl çəkim?

Bu yerlə çarpışan, göylə əlləşən,

Dostdan, aşınadan necə əl çəkim?

Dönmə bir şəbnəmə yaz səhərində,

Könül, günəş kimi parla yerində!

Göylərin lacivərd ətəklərində

Gedən bu qovğadan necə əl çəkim?

Baxınız, dan yeri sökülmüş kimi,

Dostlar bir cəbhəyə tökülmüş kimi,

Uzaqdan-uzağa xam gümüş kimi

Ağaran səhradan necə əl çəkim?

Təbiət varlıdır, təbiət xəsis,

Işlədərkən onu, sən ey mühəndis,

Mən də qart daşlara verdiyim bu hiss,

Bu incə mənadan necə əl çəkim?

Bir yanda tərlanlar, dumanlı dağlar,

Bir yanda kəklilər, ayna bulaqlar,

Bir yanda bülbüllər, çiçəkli bağlar,

Mən bu tamaşadan necə əl çəkim?

Həyat dedikləri bu keşməkeşdən,

Qəlbimdə, qanımda yanan atəşdən,

Gecədən, gündüzdən, aydan, günəşdən,

Bu əngin fəzadan necə əl çəkim?

_______________________________________________________________________________________________________________________________________________

Как же отказаться от синевы, небес?   

Ласковая дива пристала передо мною,

И опять поэта ранила любовью.

И душа спросила, что Меджнуном стала:

«Как же мне оставить си красу и стана?».  

Когда же в листопаде потерпев, сей холод,

Соловей летает всё в тени цветочка.

Тут же жизнью бьётся ах моё сердечко

Мне же не уймётся, как унять, я молод.

Перо, от новых впечатлений творишь не уставая

Перо, что  моложе,  твори, не унывая.

Друзья, вникайте, не лукавьте в суть

Я ли способен музою  рискнуть?  (Перевод на русский язык принадлежит Парвин Визир Кеани)

Qarşımda dalğalı dərin bir ümman,

Ümmanı sarsıdar bir acı tufan,

Bəyaz köpükləri bir çiçək yapan

Şeirdən, xülyadan necə əl çəkim?

Ulduzlar fikrimin çıraqbanıdır,

Bulud xəyalımın karıvanıdır.

Səma ki, hissimin aşiyanıdır,

Böylə bir səmadan necə əl çəkim?

Mehriban sevgilim qarşımda durdu,

Yenə şairliyim başıma vurdu,

Məndən Məcnun könlüm maraqla sordu:

—Bu saçı leyladan necə əl çəkim?

Xəzan acısına edib təhəmmül,

Gülün kölgəsində ötəndə bülbül,

—Həyat, həyat!—deyə çırpınır könül,

Könüldən, sevdadan necə əl çəkim?

Sən aldın aşını yeni hisslərdən,

Ey cavan qələmim, düşmə bəhərdən,

A dostlar, söylədim, mən bu hünərdən,

Bu təbi valadan necə əl çəkim?

Таким образом, после ареста Кантемира, который навёл на меня большой страх и повлиял на всю мою суть подавляюще, я вскоре лишился и единственной сестры, в кой души не чаял. В 1937 году накануне летней сессии, то есть, накануне экзамена скончалась Зюмрюд от долгой и тяжелой болезни.

Сверху – Ханымана (подруга Зюмрюда Визирова)

Снизу - Зюмрюд Визирова. 1933 год.

Но как бы я не старался, не сломаться, смерть сестры являлась для меня невосполнимой утратой, к которой я не был готов, ни морально, не психологически. Когда со дня смерти сестры миновал третий день, я с болью в сердце явился на экзамен, где, собираясь последними силами, сдал его успешно, но видимо, моё подавляющее настроение не ускользнуло от внимания преподавателя, и когда он спросил меня, в чём дело, я, передав ему зачетную книжку, еле-еле вымолвил пару слов:

«Я позавчера безвременно потерял сестру».

Преподаватель поник головой и, подписав зачётную книжку,  разрешил мне удалиться.

По дороге домой, я плакал как дитя, кто всем своим существованием понимал боль утраты той, без которой ему всю жизнь придётся чувствовать себя покинутой сиротой.  По дороге домой меня терзали воспоминания, которые способны только вызвать слёзы на глазах и сердечную боль.

Вскоре, я дошёл до дома, где моя старая мать убивалась от горя, а где-то  вдали, в самых густых слоях моей памяти звенел прекрасный и сладкий голос Зумруд.  Тут  мне показалось, что она живёт всё ещё в Шуше и крутые Шушинские горы радуются её приходу и её дивному пению, с которым мне не суждено было  насладиться. Не суждено».